Книга о разумном потреблении косметики и неразумном многоступенчатом уходе за кожей. Автор — дерматолог с 20-летним стажем, поэтому в книге есть рекомКнига о разумном потреблении косметики и неразумном многоступенчатом уходе за кожей. Автор — дерматолог с 20-летним стажем, поэтому в книге есть рекомендации по уходу и очищению и некоторые примеры, с чем люди обращаются к врачу. Остальным, для кого вопрос ухода за кожей не требует обращения к специалисту, можно пробежаться по основным тезисам:
1) главный постулат автора — мойтесь меньше и без мыла. До недавних времён люди либо не мылись вообще, либо раз в неделю, и чувствовали себя вполне ок. Гиперточищение и агрессивное мыло, ставшие популярными в ХХ веке, могут быть виновниками увеличения числа случаев аллергии, атомического дерматита и других кожных заболеваний.
а) оптимальное мытьё для взрослого городского жителя, который не грузил весь день вагоны с углём и не валялся в лужах с бензином — быстрый душ не чаще одного раза в день, с применением мягких очищающих средств только на особые зоны (подмышки, пах, стопы);
б) младенцев во избежание проблем с кожей моем 2-3 раза в неделю со специальным детским средством (рекомендации Американской ассоциации дерматологов);
в) подросткам, так и быть, можно мыться раз в день.
2) если у вас проблемы с кожей, сильное раздражение или покраснение, в ожидании визита к дерматологу сядьте на «косметическую диету»: не пользуйтесь вообще никакими средствами, умывайтесь водой. Будет точно лучше, чем обмазывать себя разными кремами не пойми для чего.
3) внимательно читайте состав косметических средств; чем меньше в них ингредиентов, тем лучше (оптимально — не больше десяти). Не ведитесь на маркетинговые уловки и слоганы. В частности, средства «без отдушек» не означает, что в составе не будет натуральных лаванды, календулы, ромашки, мяты etc, которые являются сильными аллергенами. Наиболее безопасные средства, которые автор рекомендует во разных разделах книги, — в основном аптечных марок: Bioderma, La Roche-Posay, CeraVe, Aveene.
4) чтобы кожа хорошо выглядела не только в двадцать лет, занимайтесь спортом, не ешьте много жирного, не курите, спите по восемь часов в день.
5) защищайтесь от солнца круглый год.
P.S. Аллергия и раздражение — это, оказывается, разные вещи.
Ideally, Martha, you want to figure out the reason why you keep burning your own house down.
Это история Марты, у которой было все хорошо, но при этом Ideally, Martha, you want to figure out the reason why you keep burning your own house down.
Это история Марты, у которой было все хорошо, но при этом из рук вон плохо. Это история девушки, которая не знает, чего она хочет. Это история душевной болезни, той-которую-нельзя-называть.
Я прочитала эту книжку сразу вслед за That’s not English об отраженных в языке причудах национального характера, и в паре они сработали прекрасно: после теории — практический пример, #этистранныеангличане во всей красе. Вот мой любимый момент во всем романе: сестра Марты внезапно рожает прямо на полу у тетушки в гостиной. Все в панике. Рядом, к счастью, оказывается друг семьи, молодой врач. Едва придя в себя, вместо «спасибо» она говорит ему ничего не значащую, пустую, но почти остроумную фразу. Зачем? Затем, что даже родным не принято признаваться, как ты охренела и испугалась.
Весь роман, по сути, это признание главной героини в том, как ей хреново и страшно. Хотя вроде бы все в порядке. У неё любящая, хоть и привычно диковатая, семья, заботливый муж, есть даже шикарный взрослый друг-покровитель, словно сошедший со страниц романа Ивлина Во. Тем не менее, душе Марты нет покоя, а у ее брака, кажется, нет шансов. Или всё-таки есть?
I wanted Patrick to grab me by the wrists and drag me there so that I did not have to decide. I wanted him not to believe me when I said it was fine.
Кто-то сравнивает этот роман с «Элинор Олифант в полном порядке», но я как главный антифанат книги Ханиман этому всячески противлюсь. Мне показалось, что, в отличие от Элинор, Марта как раз прекрасно знает, что она совершенно не в порядке. И она пытается найти выход. С переменным, разумеется, успехом. Иногда она просто берет и швыряет телефон в стену, потому что выхода не видно....more
Бывший акушер-гинеколог, а ныне стендап-комик вспоминает свои рождественские рабочие смены. Люди по-прежнему засовывают странные предметы в не предназБывший акушер-гинеколог, а ныне стендап-комик вспоминает свои рождественские рабочие смены. Люди по-прежнему засовывают странные предметы в не предназначенные для них отверстия, люди рожают и умирают, а молодой врач Адам, сообщая трагические новости семье, шесть раз подряд случайно нажимает кнопку на своём музыкальном праздничном галстуке с оленем Рудольфом.
Юмор и «жиза» в духе предыдущей книжки, но в этот раз — неожиданно — один раз я даже по-настоящему засмеялась. ...more
Нью-Йорк, 1897 год. Недалеко от Метрополитен-музея неизвестный(-ая?) оглушает жену испанского дипломата и похищает ее малолетнюю дочь. Через несколькоНью-Йорк, 1897 год. Недалеко от Метрополитен-музея неизвестный(-ая?) оглушает жену испанского дипломата и похищает ее малолетнюю дочь. Через несколько дней безутешная мать видит ребёнка на руках у чужой женщины в подземке, но ее собственный муж почему-то категорически запрещает ей обращаться в полицию, для особой убедительности подкрепив свою просьбу несколькими мощными ударами по голове. Матери ничего не остаётся, как обратиться к частному детективу, которая и приведёт ее к доктору Ласло Крайцлеру, знатоку преступлений и человеческих душ.
Это не книга, а восторг, особенно если вы любите процедуралы. Описаны все стадии дела: преступление, поиск подозреваемого, сбор улик, опрос свидетелей, арест, слушание, наказание. Слушала ее взахлёб, все время было интересно. (У меня есть некоторая претензия к deus ex machina в финале, ну да ладно).
Более того, роман будто бы написали вместе Конан Дойл и Диккенс — автор повсеместно кланяется то одному, то другому, а читатель с улыбкой узнавания спешит узнать, что было с героями дальше; последний раз такое удовольствие было от «Артура и Джорджа» Джулиана Барнса.
Потрясающая динамичная и мрачно-прекрасная ретро-атмосфера, добрый и храбрый юный рассказчик Стиви, расследования и приключения, никакой расчлененки, никакой вульгарщины, в общем, 752 страницы счастья.
Посвящается всем тем, кто считает, что призвание каждой женщины — варить борщ, быть женой и матерью. Некоторым это вполне подходит, а вот других уже пять минут материнства может утомить (тут я вспомнила случай корпулентной барменши из книги «Неестественные причины», привет тем, кто читал).
Планирую теперь перечитать «Алиениста», первую часть цикла, и — о, радость! — гудридз сообщает, что на сентябрь 2022 года запланирован выход третьего романа. Уже жду!...more
Хороший пример интеграции актуальной повестки в текст романа для подростков (у нас, конечно, 18+).
К большому, сильному и доброму чёрному психологу, прХороший пример интеграции актуальной повестки в текст романа для подростков (у нас, конечно, 18+).
К большому, сильному и доброму чёрному психологу, практически к Идрису Эльбе, ходят на приём белые французские дети и их родители. Психолог выслушивает их в своём кабинете и предлагает какую-то помощь, а его сын — подслушивает под дверью и тоже делает выводы. Потом у них появляется хомячок, и тот уже подслушивает, не таясь.
Такой сюжет позволяет в легкой и простой форме обсудить кучу проблем — самоповреждения, расизм, развод родителей и многое другое. Не зря на обложке написано, что это «книжный сериал» — о важном, но так же быстро, ненавязчиво и занимательно. Мне кажется, детско-юношеский роман именно таким быть и должен....more
«…на Мири Казовски вдруг наваливается чувство, в принципе Мири Казовски незнакомое: это, как мы понимаем, экзистенциальное отчаяние в чистом виде, вне«…на Мири Казовски вдруг наваливается чувство, в принципе Мири Казовски незнакомое: это, как мы понимаем, экзистенциальное отчаяние в чистом виде, внезапное осознание совершенной тщетности своих усилий и незначительности собственного существования – но Мири Казовски, светлый человечек, назвать его не умеет».
Линор Горалик, скорее всего, целилась в профессионального, высоколобого читателя, подкованного по части постмодерна, потока сознания и множественных точек зрения, способного считывать аллюзии на прецедентные тексты и видеть библейские мотивы, любящего анализировать и рассуждать. Читателю, кто любит получать от чтения быстрый дофаминовый приход, не сильно напрягая мозги, я бы рекомендовала пропустить вторую главу романа и вернуться к ней позже, когда (если) подберет ключ к стилю повествования, иначе есть большой риск на этой же главе роман и бросить.
Промо-кампании романа включают подробный, насколько это возможно, пересказ экспозиции выдуманного мира, который предстает перед читателем так же внезапно, как конец привычного им мира – перед персонажами. Формально это роман-постапокалипсис. Для этого жанра хорошим тоном считается рассказать читателю, что произошло, когда произошло и что из этого вышло, то есть, каким-то образом обозначить координаты нового мира, где, как мы понимаем, точно будет твориться что-то нехорошее. Грубо говоря, роман-катастрофу должно быть легко экранизовать.
«Все, способные дышать дыхание», похоже, на экранизацию не рассчитывает. Подробности глобальной катастрофы, которые читатель вынужден по крупицам собирать по всему тексту, все равно слишком скудны, слишком как будто бы незначительны, чтобы разгадать квест целиком. На территории Израиля, государства, только что проигравшего какую-то важную войну, происходит «асон» - глобальная катастрофа. Несколько городов в одночасье уходят под землю. Исчезает смена времен года, наступает постоянная изматывающая жара. Мир страдает от «радужной болезни» и «слоистых бурь», вызывающих сильнейшие физиологические и психологические страдания. Выжившие ютятся в специальных лагерях и укрываются от напасти полипреном. От головной боли помогает «рокасет», смесь кодеина с кофеином, который выдают строго и дозировано, чуть ли не по талонам. Но самое главное – все животные приобрели дар речи (кстати, на каком языке они все говорят?).
В одном интервью автор так сформулировала главную идею романа: «Если животные заговорят, нам пиздец». Главы, формально написанные в третьем лице, представляют собой своего рода внутренний монолог различных божьих тварей: начальника лагеря для выживших, ехидного журналиста, солдата израильской армии, престарелого доктора, жирафа, медведя, слона, собачки, енота, змеи, и проч., и проч. Из каждого такого монолога читатель, теоретически, должен выхватить еще одну детальку паззла, который складывается в общую картину мира, точнее, ада, «серой долгой маеты» – главной проблемы всех выживших.
Эта книга, если хотите, – «поэма без героя», точнее, без главного героя. Люди и звери в романе одинаково странны и одинаково мелки, как на картинах Босха, и при первом взгляде на это масштабное полотно, действительно, не чувствуешь ничего, кроме растерянности и желания открыть искусствоведческий справочник. Роману очень не хватает приложения на сорока страницах, где будет список персонажей в алфавитном порядке с указанием их видовой принадлежности. Некоторые рецензенты, высоко оценившие роман, упоминают, что «после интервью с Горалик все стало гораздо понятнее»; мне кажется, это не совсем честная игра.
Более того, в романе нет структуры и какой-то композиционной логики, но есть прекрасные монологи, каждый из которых часто ничем не обоснован, ни к чему не ведет – но стилистически великолепен. И животные, и люди в романе отлично разговаривают, и говорят они, будто множественные личности Линор Горалик – умного прозаика, успешного маркетолога, человека, который идеально чувствует язык, и вообще, похоже, чувствует довольно много.
Горалик, действительно, потрясающе владеет всеми регистрами русского языка и органично сочетает в романе литературную речь с разговорной, отчего текст иногда становится чуточку похож на фейсбук очень умного человека, который отличается от глупеньких ханжей тем, что ловко и искусно использует мат в высказываниях на самые важные темы и, посылая собеседника на хуй, не забывает обратиться к нему на «вы»:
«Боженька, твоя воля, все страдают от отсутствия связи, а только Илья Артельман сильнее всех страдает от отсутствия связи – во-первых, он нежный, а во-вторых, пока была связь, Юлик Артельман писал письма своему второму папочке в Москву, и это занимало его достаточно, чтобы он почти не доебывался до Ильи Артельмана».
Подобные стилизации в романе работают и на внешнем, и на внутреннем уровне фразы. Вот, например, мое любимое начало главы: «Диван был хороший, вроде икеевского – в смысле простой формы, но покачественнее: ткань хорошая, дерево тоже хорошее. Он стоял ровно-ровно поверх хаотического нагромождения обломков и покачивался вправо-влево, только когда дул ветер». Почувствуйте ритм фразы, вспомните набоковское «Колыбель качается над бездной» — и испытайте восторг, без которого не бывает настоящего филолога. Таких примеров по всему тексту тьма, причем скрытые цитаты отошлют вас не только к русским классикам, но и к интернет-мемасикам. (Да, я специально выдержала размер и рифму: читая Горалик, волей-неволей начинаешь думать такой же ритмизованной прозой, где ритм становится смыслообразующей силой).
Другое дело, что за прекрасной языковой игрой часто не видно самого главного – а почему весь этот говорящий бестиарий объединен, собственно, в роман? Если бы глав было не сто три, а, скажем, двадцать – неужели было бы хуже? Вот душераздирающие главы о старом слоне Момо, о контуженном пони Артуре, об аутисте Юлике Артельмане и его отцах, но таких маленьких трагедий (и маленьких людей) в книге не счесть, и почти все герои, даже находясь в едином романном пространстве, существуют сильно независимо друг от друга. Роману очень не хватает такой, знаете, как в полицейских сериалах, доски с фотографиями героев, которых детективы ниточками соединяют с мотивами, сообщниками и жертвами преступлений. Даже концовка выглядит такой же внезапной и антикульминационной, будто бы трансляция популярного блога вдруг раз – и в одночасье ушла под замок.
У меня как любителя русской словесности, конечно, рука не поднимается поставить роману меньше четверки, но с чистой совестью я не могу его порекомендовать никому. Это сложный, бесструктурный, очень красивый текст, очень пространное и очень талантливое высказывание о важном и актуальном, читать его не просто, иногда нужно продираться сквозь великолепные фразы к смыслам. Этот текст утомляет, он периодически бьет под дых, он классный, но читать или не читать – это уж решайте сами. Если у вас не получится, вас никто не осудит. Запомните только: «Если животные заговорят, нам пиздец»....more
Тридцатилетняя афроамериканка Генриетта Лакс умерла в больнице Джона Хопкинса в 1951 году от рака шейки матки. Клетки ее опухоли были взяты на биопсиюТридцатилетняя афроамериканка Генриетта Лакс умерла в больнице Джона Хопкинса в 1951 году от рака шейки матки. Клетки ее опухоли были взяты на биопсию и выращивание, что было стандартной процедурой в лаборатории при больнице. Исследователи вяло полагали, что и эти клетки через какое-то время перестанут размножатся и умрут, но клетки Генриетты, названные, по традиции, первыми двумя буквами имени и фамилии пациента (HeLa), оказались бессмертными.
Клетки Генриетты до сих пор используют в биомолекулярных исследованиях по всему миру, от России до Южной Америки, и подвергают всевозможным экспериментам, причем клетки настолько живучие, что их можно пересылать просто по почте. Благодаря клеткам HeLa были созданы многие жизненно важные препараты и лекарства, например, вакцина от полиомиелита. В общем, человечество перед Генриеттой в долгу. Когда об эксплуатации несчастной почившей Генриетты узнала ее (достаточно бедная) семья, они возмутились, ужаснулись, потребовали долг оплатить, но человечество до сих пор как-то не спешило.
Автор книги узнала обо всех этих несправедливостях, готовясь к реферату. Она была шокирована и возмущена и поставила перед собой задачу найти родственников Лакс, опросить их одного за другим, узнать, какой была Генриетта и ее семья, и рассказать о них миру. Именно в этом для меня оказался главный минус этой книги: она написана с обличительным пафосом пророка, а лексика у этого пророка - на уровне средней школы.
Мне кажется, я так в десятом классе писала рефераты про французскую революцию, и мне до сих пор стыдно их перечитывать, хотя тема-то интересная. ...more
Прекрасное исследование Эндрю Соломона, посвящённое депрессии.
Мне нравится, как он сочетает личное и обобщающее — без лишних сантиментов, но очевидноПрекрасное исследование Эндрю Соломона, посвящённое депрессии.
Мне нравится, как он сочетает личное и обобщающее — без лишних сантиментов, но очевидно вовлеченно. Особенно я отметила пассаж с общим смыслом «не могу сказать, что все страдающие от депрессии люди приятны и заслуживают сочувствия, но о неприятных я просто решил не писать» — поэтому, несмотря на очевидную сложность и мрачность темы, книгу читаешь с удовольствием, стараясь максимально вникнуть в содержание и даже что-то экстраполировать на свой опыт.
Соломон, в первую очередь, на собственном примере рассказывает, что значит страдать от депрессии, как лечиться, как говорить с окружающими о своём недуге, а затем освещает круг возможных проблем и последствий, разбирает чужой положительный и отрицательный опыт. Затрагиваются не только темы депрессии, но и смежные — суицид, селфхарм, бедность и другие. Все на понятных и очень ярких примерах, некоторые заставляют по-настоящему содрогаться; как писали ему первые рецензенты, «я не верю, что все это могло произойти с одним человеком».
В этой книге, как и в его флагманском исследовании об отцах и детях, очень много личных историй разных людей, от богачей до бездомных, от замотанных матерей-одиночек до внешне вполне успешных и любимых граждан. География исследования тоже весьма обширна: в поисках лекарства от депрессии автор побывал и у инуитов, и у африканцев, и в лучшей клинике Нью-Йорка.
Историй, действительно, много, и если кому-то удается победить свою болезнь, то другие живут с ней всю жизнь и учатся хотя бы выживать. Самая трагичная глава, на мой взгляд, — это история болезни и смерти матери Соломона, хотя она с депрессией связана лишь по касательной.
В общем, слушая эту книгу, я очень много думала, и рекомендую ее всем, кто интересуется вопросами душевного здоровья и, например, поисков смысла жизни.
Книга переведена на русский, а в аудиокниге подобрали рассказчика, чей голос очень похож на голос самого автора (можно сравнить, тк Far from the Tree уже он сам начитал)....more
Кажется, я не совсем ясно выразилась: книга британского патологоанатома реально одна из лучших, прочитанных в этом году, да и вообще прекрасный образеКажется, я не совсем ясно выразилась: книга британского патологоанатома реально одна из лучших, прочитанных в этом году, да и вообще прекрасный образец того, как надо писать научно-популярную литературу. Более того, в аудиоверсии ее читает сам автор, и по его выговору можно подумать, что читает член королевской семьи или как минимум Алан Рикман, настолько профессионально он это делает.
Автор, обладая колоссальными знаниями (23 тысячи вскрытий за карьеру), не кичится ими, но и не драматизирует, чем часто грешат так популярные сейчас мемуары врачей. Рассказывает, как пришел в профессию: мальчишка притащил в школу книгу известного патологоанатома, чтобы попугать одноклассников, а он не испугался, а приворожился. Как учился: как первый раз студентом пришел в морг и увидел кучу тел людей, завещавших себя науке (и еще парочку обезьяньих, но не известно, завещали они или их против воли затащили), как провел первую операцию в жизни, как благодаря отпуску главного специалиста он еще совсем молодым был вызван на место массовых расстрелов и какая там стояла гробовая тишина.
Эта книга — об уважении к человеку, его жизни и смерти. В морге, пишет доктор Шеперд, нет места шуточкам, и к мертвым относятся с почтением, кем бы они ни были в жизни. Мы узнаем, почему раньше отчет патологоанатома занимал три странички, а процедура - 15 минут, то сейчас это не меньше 10 страниц и минимум полтора часа. Я ужасно далека от медицины и естественных наук вообще, но, слушая эту книгу, я по-настоящему осознала, каким громадным объемом знаний должны обладать врачи, особенно широкого профиля, и как круто хоть немножко разбираться в устройстве сложнейшего механизма под названием человеческое тело.
Если вы любите процедуралы или детективные романы, то лучше чтения тоже не найти. Доктор Шеперд участвовал в установлении причин смерти принцессы Дианы, ездил на место взрыва в ночном клубе на Бали и в США, когда произошли теракты 11 сентября. Он помогал в расследовании смертей наркодилеров и проституток, а также младенцев из неблагополучных и наоборот, очень благополучных семей. Он вылавливал из Темзы тела золотой молодежи, приехавшей на вечеринку какого-то богатого наследника; на затонувшем корабле не было списка присутствующих, и в морг неделями приходили родители в истерике разной степени, чтобы опознать ребенка или выдохнуть с облегчением. Что сложнее — опознать утопленника или собрать по кусочкам жертв терактов? Одна британская коллега доктора Шеперда после работы в Нью-Йорке получила посттравматический шок, на всю жизнь приобрела страх перед полетами и, летя домой в Лондон, на каждой части тела написала несмываемым маркером свое имя.
На самом деле, я хотела бы цитировать каждую главу этой книги, но не хочу портить вам удовольствие узнать все из первых рук. Это маст-рид, я серьезно....more
На жизнерадостной ноте, где популярный русский композитор Чайковский дирижирует где-то в Нью-Йорке, а трёхсотлетний мужик грустит о пропавшеDNF at 30%
На жизнерадостной ноте, где популярный русский композитор Чайковский дирижирует где-то в Нью-Йорке, а трёхсотлетний мужик грустит о пропавшей дочери, я заканчиваю чтение этого ммм романа. Надеюсь, лондонская училка французского всё-таки окажется не дочерью, ну, а если и окажется - frankly, my dear, I don't give a damn....more
I drove to the doctor’s office as if I was starring in a movie Phillip was watching — windows down, hair blowing, just one hand on the wheCHAPTER ONE
I drove to the doctor’s office as if I was starring in a movie Phillip was watching — windows down, hair blowing, just one hand on the wheel. When I stopped at red lights, I kept my eyes mysteriously forward. Who is she? people might have been wondering. Who is that middle-aged woman in the blue Honda? I strolled through the parking garage and into the elevator, pressing 12 with a casual, fun-loving finger. The kind of finger that was up for anything. Once the doors had closed, I checked myself in the mirrored ceiling and practiced how my face would go if Phillip was in the waiting room. Surprised but not overly surprised, and he wouldn’t be on the ceiling so my neck wouldn’t be craning up like that. All the way down the hall I did the face. Oh! Oh, hi! There was the door.
Сорокалетняя одинокая женщина Шерил, с неприятным характером и еще более неприятной манерой поведения, безусловно больна на всю голову. Она из тех, кто дарит новым коллегам небольшой подарочек в их первый день, чтобы потом можно было над ними издеваться - ведь подарочек уже заранее извиняет все их гадкие действия. Она влюблена в члена совета директоров, тоже того еще психа, и уверена в кармическом родстве их душ. У нее есть какая-то дикая система ухода за квартирой, которая подразумевает, что сковородку мыть не надо, пыль можно протирать, сидя на унитазе, а одной вилки и одной тарелки более чем достаточно для одного человека. Более того, у нее есть нервное расстройство. И отвратительные сексуальные фантазии. Очень физиологически подробные, в больших количествах.
В общем, Шерил и так довольно противная. Не милое такое ебанько, а почти опасно ебанутая. А тут еще у нее, не по ее собственной, конечно, воле, вдруг появляется молодая соседка, у которой воняют ноги, а личные вещи рассованы в, кажется, грязные мешки для мусора. И эти прекрасные барышни начинают в качестве терапии друг друга поколачивать.
Как можно догадаться, роман не из очаровательных. Он не из тех, где городские сумасшедшие идеализируются, чтобы читатель мог сочувственно вздыхать и умиляться. Он как раз про тех психов, которых хочется обходить стороной, а еще лучше заорать ААААА ПСИХИ СПАСИТЕ ПОМОГИТЕ!!! и убежать куда-нибудь в укромное место. Поэтому особенно круто, что этот текст невозможно отложить.
Роман читается запойно (а я еще и слушала аудиоверсию в исполнении автора), и уже в середине читателя начинает плющить от ужаса и сострадания, даже несмотря на все еще скрупулезную натуралистичность. Возможно, дело в том, что, даже описывая воистину жуткую сцену рождения, Джулай сохраняет удивительно чистый авторский тон. Не наслаждаясь бытовыми ужасами и не упиваясь кровавой физиологией, не ерничая и не украшая, она в лучших традициях, простите, Чехова просто дает читателю понаблюдать, побыть на месте повседневных военных действий, но за защитным пуленепробиваемым стеклом.
Другое дело, что последняя треть романа пробьет даже самых непробиваемых. Если вам понравилась "Краткая история семи убийств", читайте "Первого нехорошего человека" немедленно....more
Loading...
